Размышления на заданную тему
КТО МЫ: ПОТЕРЯННОЕ ПОКОЛЕНИЕ
ИЛИ ЛИШНИЕ ЛЮДИ?
В незабываемые школьные годы, "проходя" по литературе
"Евгения Онегина" и "Героя нашего времени", помню,
как учителя пытались вдолбить в наши занятые совсем иными проблемами
головы трагизм положения лишних людей в обществе. Нам было не до этого
- горизонт казался чистым и светлым, и стоило ли принимать близко к
сердцу переживания каких-то там литературных персонажей? Но промчались
годы, и жизнь вдруг резко поменяла свои полюса, а то, что вчера мнилось
ясным и понятным, заволокло пеленой серого тумана. И сразу же выдвинулись
на первый план два извечных вопроса: как быть и что делать?
Загнанные (как правило, не по своей воле) на окраины одной шестой части
суши, наши родители (а сюда я причисляю и бабушек с дедушками) с присущим
нашим людям энтузиазмом взялись за приобщение этих самых отсталых мест
к благам цивилизации. А ностальгия по родным пенатам проявлялась в основном
застольными песнями о стройных березках, ядреном морозе, широте русской
души и прочих прелестях российского происхождения.
Мы, рожденные уже под знойным солнцем срнеднеазиатского юга, вскормленные
дарами этой щедрой земли, не могли понять этой неизбывной тоски по России.
Но пришло время, и встала необходимость выбора: вернуться на, как принято
сейчас говорить, историческую родину, которую многие и в глаза не видели,
или остаться здесь, среди привычной с детства обстановки. Те, у кого
была хоть малейшая возможность зацепиться как-то в России, уехали. Практически
побросав благоустроенные квартиры, с переданным им по наследству энтузиазмом
поехали возрождать теперь уже российскую глубинку. И только в письмах
старым друзьям изливают свою тоску по второй (первой?) родине.
Ну а оставшиеся? Те, кто не смог бросить могилы своих предков, кто до
сих пор помнит горячую пыль на бывших окраинных улочках родного города,
для кого усиленный репродукторами призывный крик муэдзина - обыденная
реальность, а призрачная синева заснеженных вершин и звонкий перекат
стремительных рек вовсе не виртуальный мир, а до боли знакомая с детства
картина. К глубокому сожалению, не являясь носителем языка коренной
национальности (хотя и здесь насчет коренной можно усомниться, ведь
на протяжении веков какие только народы не приходили на эту землю),
так называемые русскоязычные оказались как бы на обочине жизни. И их
ли в этом вина - политика партии не ставила в свое время целью изучение
языка превалирующей национальности. Да и в последующие годы независимости
республики приоритет в практическом освоении государственного языка
отдавался (да и отдается) подрастающему поколению, что в принципе верно.
Справедливости ради стоит отметить лояльную политику правительства Кыргызстана
по отношению к русскоязычному населению - это и школы с русским языком
обучения, и трансляция радио-телепередач на русском, и, наконец, придание
статуса официального "великого и могучему", но… Утрата верных
друзей, ограничение общения на родном языке, активизация религиозных
экстремистов различного толка, и на фоне этого негласное, завуалированное
неприятие русскоязычных специалистов вовсе не способствуют их активному
участию в политической и экономической жизни республики.
И если Печорина мучал вопрос "Зачем он жил и для какой цели родился?
", а в его образе Лермонтов "объективировал современное общество
и его представителей", то к какой категории отнести бывших россиян,
"потерявшихся" на окраинных просторах некогда единого Союза?
Т. Вьюгина,
г.Ош
