О нем ходили легенды
ОЧАРОВАННАЯ
ДАЛЬ
Смотрю за темную вуаль
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Александр Блок.
Aura Latina
«Свидетельство. Учебно-методическое бюро Аулиэ-Атинского техникума мясного скотоводства и ветеринарии настоящим свидетельствует, что предъявитель сего есть гражданин Хисамутдинов Рушад Белялович, родившийся в 1911 г., декабря месяца 9 дня, поступил в Техникум мясного скотоводства и ветеринарии на ветеринарное отделение с эпизоотологическим уклоном в 1929 г. октября месяца 5 дня, на котором прослушал и доказал свои познания по дисциплинам: политической экономии и теории советского хозяйства, истории классовой борьбы в России и на Западе, экономической политике, экономической географии, исторического материализма, русского языка, литературы, математики, военного дела, физики, микробиологии с иммунологией, биологии, казахскому языку, латинскому языку…»
Хотя зависть, говорят, нехорошее чувство, но и теперь, через восемьдесят лет после обозначенной здесь даты, завидую восемнадцатилетнему Рушаду, с честью выдержавшему натиск обрушившейся на него премудрости. Особенно курсу латыни, которую, надо полагать, преподал неофиту ветеринарии кто-то еще из гимназических латинистов. Из обычной советской средней школы сей античный язык был, увы, изгнан. Aura Latina – золотая латынь! Счастлив, вкусивший сей премудрости!
Набор общественных и гуманитарных дисциплин, необходимых, по мнению наставников Рушада, будущему эпизоотологу, объясним. Поступал Рушад в техникум после девяти классов, и здесь ему должны были дать, помимо специальности, еще и полное среднее образование. Специальные дисциплины? Была, например, несколько загадочная для меня, «теория ковки лошадей». Разве не достаточна в таком деле хорошая практика?
Не стану иронизировать: техникум, оконченный Р. Хисамутдиновым в 1932-м году, снабдил его поистине фундаментальными знаниями, которые он еще и приумножил. В анкете для отдела кадров впоследствии писал: «Владею свободно татарским, русским, казахским, узбекским, украинским». Скромно умалчивал о знании польского и немецкого языка, с которыми познакомился в тюрьмах соответствующих государств. Не упоминал о французском, хотя, воюя в партизанском отряде, как обойдешься без общего языка с боевыми друзьями? Скрывал знание якутского, поскольку откуда бы у выпускника Аулиэ-Атинского техникума еще и такой филологический изыск? Почему-то не указывал кыргызский, хотя говорил на нем без запинки, мог и текст прочесть, и составить деловую бумагу.
Полиглотом, к слову сказать, был и отец Р. Б. Хисамутдинова Белял Шарифович, участвовавший в создании какого-то из самых первых вариантов казахского советского алфавита. Сыну он привил любовь к родному татарскому. Книги на этом языке были у Рушада дома, и не парадный ряд, а читанные – перечитанные.
Что может случиться с выпускником ветеринарного техникума? Коль молодой, в армию могут призвать. С 1932-го по 1937 г. Рушад служит в Гродековском 58-м кавалерийском погранотряде НКВД начальником ветслужбы погранкомендатуры, затем, по 1940-й - старшим ветврачом комендатуры в Джаркентском погранотряде НКВД. Он - квалифицированный ветеринар и, вместе с тем, пограничник, как сказали бы мы сегодня (просторечие) - погранец. Вот видите, полезен оказался и курс военного дела, преподанный в свое время учащемуся техникума.
Ну, а что касается теории и практики ковки лошадей, то в этом деле Рушад Белялович достиг, образно говоря, степени магистра. Объясняя очередному ковалю, как правильно готовить лошадь к ковке, Рушад такой педикюр коню делал, что кузнец от уважения к его искусству только языком прищелкивал.
Уже на склоне своих дней, после всех приключений, которых Рущад Белялович не искал, но которые сыпались на него всю жизнь, он работал начальником конебазы Южно-Кыргызской геологической экспедиции. На полной материальной ответственности и с окладом поначалу 85, а позднее 110 рублей. Для середины шестидесятых это было не богато, если даже, как сказано было в приказе при назначении его на первоначальную должность (официально, ветеринарный фельдшер), «с выплатой положенных надбавок».
Это хозяйство Р. Хисамутдинов содержал безупречно, не только знал, но и помогал снабженцам раздобыть подковы, ковочные гвозди, седла, сбрую. И летом приходилось геологам ставить лошадям подковы с шипами, гладкие подковы на каменистых тропах скользили. Какие шипы предпочесть, наружные или внутренние? Гвозди малых номеров слабо держат подкову на гравии, а высоких – слишком нарушают роговой слой копыта. А какое седло лично вы предпочли бы: из ленчика с живцом и подушками или же из арчака с луками, парой тебеньков да парой же надкрыльников? А попробуйте поездить в горах без пахвы! Сползет седло коню на загривок. А вьючные седла? Отдельная тема! Брать однако приходилось то, что есть. Предупреждая геологов об особенностях того или иного вида сбруи. Напоминая неопытному коннику, что при быстром аллюре лошадь, если подковы у нее с шипами, может споткнуться…
И за всеми этими заботами вдруг вспоминалось Рушаду Беляловичу, как срывается в последнюю свою атаку конная лава, как скачет, бренча трензелями, прижав к крупам коней шенкеля, скрежеща прижатыми друг к другу стременами.
В 1941-м ушли в бой вместе с людьми и кони: «А ну-ка шашки ввысь, а ну, бодрей держись!» Ушли и не вернулись. Потому что время лихих конных атак прошло. Но кто же тогда, заранее об этом знал?
После целого года тяжелых боев 14 июля 1942 года капитан Р. Хисамутдинов, будучи ранен, оказался в плену.
Долгие рыдания осенних скрипок
Когда в Советском Союзе снимался знаковый для него фильм «Чапаев» один из эпизодов никак не выходил. Никак не получалась у красноармейцев, переодетых в черную форму офицеров ударного полка Каппеля, эффектная психическая атака – на пулеметы, с твердо показанными штыками. Может, и потому не выходили качественные кадры, что не было в них исторической правды. На Восточном фронте Советской России каппелевцы в психические атаки не ходили, не тот уже был у них менталитет. Ходили, сражаясь за Колчака, в такие атаки под красным знаменем ижевские оружейники, но об этом вспоминать не принято. Если забыв об исторической правде настаивать лишь на правде киноискусства, то в атаке предстояло продемонстрировать офицерскую выправку. Строевая подготовка в Красной Армии на момент этих съемок оказалась не на той высоте, и единственной воинской частью, которую искали, нашли и переодели для такой «потешной» атаки оказался полк Андрея Власова. В июле 1942-го А.А. Власов сдал немцам уже не полк, не дивизию, а элитную Вторую ударную армию.
Генерал армию сдал, но армия не сдалась. Помня об участии костяка своего соединения в съемках фильма «Чапаев», бойцы неоднократно поднимались в штыковые атаки. В надежде на прорыв из окружения шли строем на пулеметы. Но за пулеметом бывала не Анка-пулеметчица. И уже не рейхсвер лежал за этими смазанными, тщательно ухоженными пулеметами, а бундесвер. Квакали мины. Да под ногами взрывались: Мясной бор, ставший укрытием для Второй ударной, немцы наскоро окружали еще и минными полями.
Вторая ударная так и полегла в Мясном бору. Но 12 тысяч ее бойцов, преимущественно раненые, попали в плен. Оказался на этом самом несчастном Волховском фронте в плену и политрук Муса Джалилов, теперь больше известный по литературному псевдониму - Джалиль. Муса Мустафович Джалилов создал в германском тылу подпольную организацию борцов с фашизмом. Его жизнь оборвалась 25 августа 1944 г. в Берлине, в тюрьме Плетцензее. Но до этого при содействии друга-бельгийца он передал на волю сборник патриотических стихов, известный теперь как «Моабитская тетрадь» (по названию другой тюрьмы, в которую был до этого заключен поэт). Через много лет, в 1957-м, за этот цикл стихов М. Джалилю была присуждена Ленинская премия. В рукописи «Моабитской тетради» Муса назвал имена ближайших своих сподвижников и среди них - Рушада Хисамутдинова. В современных сборниках татарского поэта-классика есть еще и другие стихи, с пометкой «со слов Р. Хисамутдинова». Они были заучены Рушадом и столь надежным путем пронесены через все тюрьмы и лагеря.
Р.Б. Хисамутдинов впервые встретил Мусу уже в плену, в концлагере, в Демблинской крепости. Джалиль бодрился, хотя еще страдал от ран. Был он в длиннополой, явно не по его росту шинели, служившей ему ночью постелью. Выгоревшая на солнце замызганная пилотка. Рваная, кое-как зачиненная брезентовая сумка от противогаза, в которой помещался кое-какой скарб.
Потом в местах заключения Рушаду встречался словно бы другой человек. Восток - дело тонкое, и господин Гумеров, всегда тщательно выбритый и аккуратно одетый, был любезный, обходительный господин. Великолепно, с мягким юмором говорил по-татарски, но и с немцами легко находил общий язык. Гумеров, занятый по поручению оккупантов, этнической консолидацией оказавшихся в плену татар, был ответственный секретарь писательской организации Татарстана, редактор издававшихся в Москве до войны детских журналов на татарском языке. Став Гумеровым, Муса Джалиль не утратил доверия Рушада, тот лишь с нарастающим интересом воспринимал своеобразный камуфляж поэта-политрука.
Отчасти и благодаря Мусе Рушад познакомился с другими деятелями татарского искусства, культуры, оказавшимися по несчастью в плену. С детским писателем Абдуллой Алишем, журналистом Ахметом Симаевым, певцом Шарифом Гарифджановым, театральным работником Гайнаном Курмашевым.
Джалиль, войдя в доверие к немцам, до того, как они узнали в нем подпольщика, пользовался некоторой свободой передвижения. Предлогом была забота о быте и культурных запросах соотечественников, под которыми понимались лишь татары. Исторический факт: два батальона, сформированные германцами из подопечных Джалиля, добровольно сдались потом на фронте перешедшей в наступление Красной Армии.
Джалиль в плену погиб. Но как же удалось в итоге всех пертурбаций не просто уцелеть, но, можно сказать, душу спасти, достоинство свое офицерское сохранить самому Рушаду Беляловичу? В связи с делом Джалиля условия его содержания стали тяжелей, его перевели на самый строгий режим. Был на грани душевной депрессии. Берлинская тюрьма «Тегель» почти не оставляла надежд когда-нибудь обрести свободу. Но все переменил единый миг. В одной из камер заключенные прятали крохотный радиоприемник. Кто умеет, сам такой может сделать. Детектор, конденсатор да сотня витков медной проволоки, намотанной на рулончик из картона. Отдельную проблему составит наушник, но как видно, и ее удалось решить. Вряд ли слухачи - подпольщики уловили невзначай переданную лондонской радиостанцией строку стихотворения Верлена: «Долгие рыдания осенних скрипок». Это был сигнал готовности французскому сопротивлению к открытию Второго фронта, вторжению англо-американцев на континент. В ночь на 5 июня 1944 года ВВС передала и последующую условную строку того же стихотворения «Осенняя песня»: «Сердце мое ранит монотонная истома». Следующим днем был уже «день Д», день вторжения, высадки на плацдармы, условно названные Омаха и Юта. В этот день весь «Тегель» ликовал, узнав из передач ВВС об открытии Второго фронта раньше, чем расчухали тюремщики. Но и шмона такого «Тегель» за всю свою историю не знал. Приемник искали и нашли. Надзиратель, мотая устройством перед носом Михаила Ивановича Иконникова – близкого друга Рушада Хисамутдинова, после войны – архангельского литератора, психовал:
- Я тебя спрашиваю, что это такое? Что?
- А ты что, совсем тупой? Сам не видишь? Радио! Связь с внешним миром!
Легче после этого не стало. Но надежда воскресла.
П.я. без права переписки
П.я. или там П/я, как кому нравится, советская аббревиатура. Почтовый ящик. За аббревиатурой мог таиться любой объект. И номерной оборонный завод, и лагерь заключенных, и… какие-нибудь очистные сооружения: секретчики иной раз шутили, направляя шуструю иностранную разведку по ложному следу.
Кадровики сталинских времен читали анкеты с увеличительным стеклом. Потом все это вызывало меньший интерес. Вот заполнял человек анкету и несколько небрежно вписал в одну из строк: «I 50 – 25* 55 п/я 261/57 вет. врач Якутская АССР, Верховский район. Деп.»
Для вас, уважаемый читатель, это полупустая невнятица. Для меня - повесть о жизни. Еще в школе, чтобы получше запомнились мне реки Северо-Востока СССР подсунул учитель географии скороговорку: «Лена, Яна, Индигирка, Колыма и Анадырь протекают чрез Сибирь». Шутка! Не протекают. То есть, конечно, протекают, но не «чрез Сибирь». Это, за исключением Лены, реки Дальнего Востока. Лена и делит эту часть суши на контрастные регионы. Когда плывешь вниз по Лене (а это не какая-нибудь там Миссисипи, это настоящая река!), то слева - еще Сибирь, Восточно-Сибирская платформа, а справа - уже амфитеатр дальневосточных хребтов. Всего его пока не видишь. Видны обрывы известняков да песчаников, сланцевые осыпи. И так до самого Столба, левый берег относительно пологий, правый - крутой. И лишь за Столбом распахнутся все дали, река пойдет в тундру, к своей грандиозной пойме. При прохождении Столба (это крутолобый скалистый остров среди течения) положен некий ритуал, сопоставимый разве что с прохождением экватора. Новичка, если зазевался, могут и холодной речной водой окатить. Хотя обсушиться здесь, по широте «выше» даже Полярного круга, считай, негде, не тот климат. Не хочешь, чтобы окатили? Не ходи за Столб. Сиди дома. Вот, к примеру, зачем понесло в полярные края Рушада Беляловича? Какой вид «братьев меньших» лечил ветеринар в п/я 261/57? Северных оленей? Ездовых собак? Когда у меня впервые возник такой вопрос, я, словно невзначай, его и задал:
- Рушад Белялович, а в каких лагерях было лучше, в германских или наших?
И… чуть не остался без плова. На Востоке, беседуя о литературе, искусстве, ковке лошадей и былых боях, принято еще и блеснуть приготовлением гостю пищи. Фирменным блюдом Рушада был плов с курицей. Вопрос пришелся некстати, под руку. И мы с ним из-за моей бестактности чуть было не перешли на «ты»:
- Да ты что? Ты кто? Как такое можно спрашивать? В наших лагерях к нам относились как к людям!
Пришлось прикусить язык, вспомнив, что мой собеседник не только бывший зэк, но и кадровый энкавэдэшник. В ожидании поспевающего плова беседа вошла было в мирное русло:
- Врачей на Крайнем Севере не хватало. Был врачом в Якутии, на руднике Депутатском. Рудник тот добывал…
Я подсказал, что добывал Депутатский. И напоролся на мгновенную реакцию:
- А тебя туда за что?
Успокоил хозяина застолья отговоркой: с рудником знаком лишь по рассказам друзей. И сразу же попал впросак следующим вопросом:
- А заключенным там накомарники давали?
Поясню: в Депутатском «нормальный средний комар» (насекомое это употребляется в разговоре в единственном числе, хотя «комара» ух как много!) это когда смотришь на полярное красно солнышко в упор и в упор же его не видишь из-за плотной пелены алчных комаров. Куда комфортней пелену ту разглядывать через черную вуаль накомарника. Человека без накомарника и противоэнцефалитного костюма гнус при тридцатиградусной жаре (бывает, хоть на очень краткий срок, и такая) съедает сырым, обглодав и косточки. Но на всю эту мою лирику ответ Рушада был коротким:
- Это что, спортивный был лагерь или пионерский? Это…другое…Ну, были в бараках дымокуры и у меня в здравпункте дымокур. А в шахте накомарник ни к чему. Передави тех комаров, что сверху затащил, да и вкалывай!
Доверие между нами установилось и кое-что о тех временах (1950-1955 гг.) довелось от Рушада услышать. В Депутатский прибыл он, как все туда поступали, с очередным этапом в трюме баржи. Спустились по сходне на колымский берег, выстроились для переклички. Вышел к зэкам из барака начальник лагеря:
- Медицинские работники, врачи есть? Врач у меня в лагере помер. Замену ищу. Врачи! Шаг вперед!
Волна народного доверия вытолкнула Рушада.
– Почему замешкался? Второй раз у меня не ошибешься, что скажу, бегом делай! Врач?
- Ветеринар я…
- Какая разница? И до тебя ветеринар был.
За что же его, Рушада, на всю пятеру в Депутатский? «По ложному обвинению»?
Сразу с окончанием войны вопросов к нему не возникло. Разыскал семью. Получил работу, для голодноватых послевоенных годков просто сказка – старшим ветврачом Ошского мясокомбината. Там его и взяли. Как матерого… голлиста. Обвинение прямо-таки экзотическое, если вспомнить, что как раз в эти годы Шарль де Голль на время отходит от политики. Если еще и добавить, что в годы войны Советское правительство рассматривало бригадного генерала де Голля «как руководителя всех свободных французов», что 10 декабря 1944 г. именно де Голль подписал в Москве Договор о союзе и взаимной помощи между СССР и Францией, то претензии к бывшему военнопленному, репатриированному из Франции после участия во французском же сопротивлении покажутся абсурдными. Но такая шла полоса – театр абсурда.
Почему Рушад в местечке Турнюс (это между городами Макон и Шалон) бежал из плена к боевикам де Голля, а не подался в маки (ударение на последнем слоге, партизаны коммунистической ориентации)? У следователя, надо полагать, представление о французской партизанщине было, как у Н.В. Гоголя («Тарас Бульба») о Запорожской сечи: «Ступай в какой сам знаешь курень!»
Правда ли, что командовал у де Голля батальоном? Неправда. Был лишь заместителем командира батальона по политической части, но – Первого советского батальона на сборном пункте № 45 в городе Лионе.
В 1955-м Рушад Белялович получил возможность вернуться из Якутии в Ош. главная Военная прокуратура СССР вернула ему изъятые при обыске и аресте фотографии. Ту, где он шагает впереди своего батальона в Лионе. И совсем уже парадную – с советским консулом Боголеповым (фамилию воспроизвожу по памяти) перед отправкой в СССР. Уже в офицерском мундире французского кавалериста, в каких-то немыслимо шикарных парадных крагах. Вернули медаль «За Победу над Германией». Были ему потом и еще две медали: «ХХ лет Победы», «50 лет Вооруженных сил СССР».
Владимир МЯКИННИКОВ.
