Вспомнилось…

Корень жизни

«Несмотря на огромные потери, народное хозяйство СССР осуществило в период военной экономики величайшие темпы расширенного социалистического воспроизводства. Об этом свидетельствуют увеличение валовой продукции промышленности СССР в 1944 военном году в 2,8 раза по сравнению с 1940 мирным годом и рост продукции предприятий военной промышленности за то же время в 6,6 раза». Воспроизвожу эту цитату из классической для того периода работы Николая Алексеевича Вознесенского «Военная экономика СССР в период Отечественной войны». Н.А. Вознесенского (1903-1950) вспоминают редко. Между тем, в годы войны он входил в состав Государственного Комитета Обороны, руководил разработкой военно-хозяйственных планов и работой эвакуированных на восток народных комиссариатов авиационной, танковой промышленности, вооружения, черной металлургии, боеприпасов. В г. Куйбышеве (теперь и до того – Самара) представлял Совет Народных Комиссаров СССР. В 1947 г. избран членом Политбюро Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Вот такой, сравнительно молодой для столь высоких постов большевик, что было характерно для когорты сталинских сорокалетних управленцев, многих из которых теперь найдешь в Кремлевской стене: не щадя себя, они и умирали молодыми. Они крепили корень жизни страны – ее экономику. Первыми месяцами войны корень был подрублен. Треть экономики осталась на оккупированной территории. Еще трети был нанесен непоправимый урон в прифронтовой полосе.
Между тем, Германия захватила во Франции, Бельгии и Голландии миллионы тонн нефтепродуктов и получила в полное свое распоряжение нефтепромыслы Румынии. Во Франции были захвачены стратегические запасы меди, цинка, свинца. Продукции знаменитых чехословацких оружейных заводов «Шкода» хватало на 40 германских дивизий. Италия и другие сателлиты довели выпуск автомобилей до 600 тыс. в год.
Силе можно противопоставить только силу. И приведем здесь некоторые примеры того, как это происходило.
Вторая мировая война была войной моторов, войной экономик. Производство техники и боеприпасов поглощало огромное количество разных металлов, и нехватка даже одного из них, если не удавалось ее возместить, неизбежно вела бы к поражению войск.
В тот период для изготовления капсюлей – детонаторов широко использовалась ртуть («гремучая ртуть»). Однако единственный производитель ртути в СССР – донецкая Никитовка оказалась захвачена немцами.
Эпопея южно-кыргызстанского ртутного рудника Хайдаркан (ныне – в Баткенской области) начинается не с того момента, а несколько раньше, когда Владимиром Ивановичем Поповым и Владимиром Эрастовичем Поярковым было открыто, по следам разработок рудознатцев древности, это месторождение. Энтузиазм это вызвало немалый. В одном из номеров ведомственного журнала «Советская геология» за тот же год можно видеть оформленную как научная статья идею прокладки двадцатикилометрового туннеля из села Сох прямо в недра месторождения. Автор уверял, что туннелем оно будет на всем своем протяжении разведано, заодно решатся и транспортные проблемы его разработки. Поскольку электричества в ту пору в с. Сох не было, предполагалось гонять по туннелю паровозик. А для проходки туннеля привлечь… московский «Метрострой».
Приведенные автором идеи подсчеты рентабельности такой проходки эфемерны. Идея, будь осуществлена, обошлась бы не дешевле, чем описанная Жюлем Верном в романе «Клодиус Бомбарнак» железная дорога через Ош в Синь-Цзян, кстати, тоже до сих пор так и не построенная.
После забавной статьи в том же журнале можно было видеть сообщение о приговоре суда «к высшей мере социальной защиты» (так это тогда называлось) группы геологов, возможно, подобных же в принципе безобидных прожектеров. В условиях, когда война приближалась с каждым часом, и прожектерство казалось преступлением.
Туннель по крепчайшим окварцованным породам так и не был начат, и мазут для вращения печей, в которых из руды возгонялась ртуть, пришлось в Хайдаркан возить за 88 км со станции Маргелан по горной трассе с выразительными названиями перевалов Теке-Секерды-Бель («только козел перепрыгнет») и Метинг-Бель (в русском просторечии – «тещин язык», из-за обилия коварных серпантинов, один из них длинней других). Оба перевала украшены были ржавыми остовами автомашин, а то и какой-то сельхозтехники, которой в этих местах не повезло. Коварна оказалась трасса. Мимо Охны по долине дорога ровна как стрела, утомленного водителя однообразие ее укачивает. На перевалы же «мазуткам» (автоцистерна с мазутом) приходилось лезть и в пургу, и в гололед, поскольку остановка вращения ртутных печей означала бы коллапс производства боеприпасов, связанных с ними технологической цепочкой.
О тогдашнем значении Хайдаркана для страны говорит хотя бы тот факт, что главным геологом рудника в ту пору был столь крупный специалист, как Владимир Иванович Смирнов, по общепонятному объемистому учебнику которого сдавали потом экзамены по курсу «Рудные месторождения» целые поколения советских студентов-гелогов.
Донецкая Никитовка была захвачена немцами, но многочисленное ее оборудование успели эвакуировать в Хайдаркан, где еще до этого, оперативно, в 1940-м году состоялся пробный пуск первой вращающейся печи. Круглосуточно шла электросварка на строительстве обогатительной фабрики. Спешили с кладкой стен, с заливкой фундаментов под агрегаты. Тянули линии электропередач. 18 июля 1942 года начальник обогатительной фабрики Иван Александрович Воробьев и инженер-строитель Сергей Сергеевич Артюнов сдали в эксплуатацию Хайдарканский комплекс. Сохранились и имена тех, чья трудовая доблесть стала вкладом в грядущую Победу. Это, например, бурильщик Г.Кузьмин, отбивщик металлургического завода Бахитабай Эльбеков, инженер-рационализатор Сергей Григорьевич Моисеев.
В это трудно сегодня поверить, но на крепчайших породах и при тогдашнем, примитивном, по нынешним меркам, уровне механизации, проходчики П. Фелехле и А. Досаев вдесятеро перекрывали нормы выработки.
Столь же подробного рассказа заслуживает военная судьба Кадамджайского сурьмяного комбината имени Фрунзе. Месторождение было открыто тремя молодыми геологами Д.И. Щербаковым, А.А. Черновым и С.П. Александровым. Искали они в долине Шахимардана радий, а нашли антимонит (минерал сурьмы), оказавшийся весьма кстати в дни войны, ибо сурьма – необходимейший ингредиент для сплавов, применяемых при изготовлении шарикоподшипников. На них, на этих «шариках», крутилась в войну вся боевая и транспортная техника. Кстати, все трое первооткрывателей Кадамджая позднее стали Героями Социалистического труда. Первая советская сурьма была получена здесь в 1936 г., а в 1942-м в тягчайших условиях военного времени был пущен цех электролиза, и пошла первая рафинированная металлическая сурьма высокого качества.
Один, но яркий факт. Кадамджайскому металлургическому комбинату никогда не хватало руды собственного месторождения, поскольку его мощность изначально рассчитана и на привозную руду. А с нею в первые дни войны возникли заминки. Тогда геологоразведчики на месторождении Сава-Джарды («бурдюк лопнул»), еще даже не сданном в эксплуатацию, добыли сурьмяную руду, верблюжьим караваном отправили ее к автомобильной трассе. Сава-Джарды – местность, известная замечательнейшим кымызом, находится на границе с Китаем, путь отсюда на металлургический комбинат не близкий. И отдадим должное рабочим и специалистам, для которых ни трудности первоначального освоения месторождения, ни расстояние не стали помехой, столь велика была тогда потребность труда во имя Победы.
Вклад в нее внесли в те годы многие. Несмотря на трудности с рабочей силой (мужики ушли на фронт…), недостатки в материально-техническом снабжении, изношенность техники, шахтеры Кыргызстана в 1942-1943 годах добыли 2876 тысяч тонн угля, или на 300 тыс. тонн больше, чем в довоенные 1939-1940 гг.
Многократно возросло и промышленное производство в областном центре Оше (впрочем, тогда была и Джалалабадская область). Заботы об этом начинаются еще в предвоенную пору. Уже как-то и забылось, что по плану ГОЭЛРО не на Нарыне, а на Ак-Бууре предполагалось строительство каскада гидроэлектростанций. Затем город все-таки получает ряд таких небольших станций, как и дизельных, обеспечивающих энергией конкретные производства. Уже в 1941-м в Ош начинают поступать эвакуированные предприятия, наиболее значительным из которых была Рахмановская крутильно-ткацкая фабрика, объединившаяся с Ошской кокономотальной. Уже в 1942-м выпуском парашютного шелка ими было положено начало Ошскому шелковому комбинату им. ВЛКСМ…
Ну, и все-таки вернемся к цитате из экономического труда Н.А. Вознесенского, которой начат текст. В конце своих дней функционер высокого ранга оказался как бы в опале. И.В. Сталина могла насторожить попытка приписать себе какие-то заслуги, которые лидер числил лишь за собой. Кстати, Сталин в быту был человеком похвальной скромности, но покушаться при его жизни на созданный в его лице пропагандистский фетиш было опасно: задевались особенности, основы тогдашней власти, тот Сталин, который и самому себе не принадлежал.
Другие два момента трений любопытней. А где была бы экономика СССР, если бы не война? Нет, это тягчайшее испытание не служило стимулом развития промышленности, это, напротив, была сила противодействия развитию, которую пришлось преодолевать героическими усилиями. В нормальной, мирной обстановке, без жертв и разрушений люди за тот же срок сделали бы и больше, и лучше.
В послевоенные годы правительство начало практику регулярного снижения цен на широкий ассортимент товаров, делалась попытка как-то облегчить положение людей, настрадавшихся и в войну, и в первый послевоенный голодный год. Вольно или невольно, но Н.А. Вознесенский напоминал о цене, которую пришлось уплатить народу за рост промышленного производства в годы войны. Цена эта страшна. В том же Хайдаркане на буро-взрывных работах в массе было применено ударное бурение, и те, кто был занят им, впоследствии умерли от силикоза.
Как и многим советским людям, мне довелось работать в Заполярье. Попал на берега реки Оленек, на Таймылырское месторождение углей-богхедов: «Посмотри на карту мира, нет на карте Таймылыра». В годы войны, когда американские девчата-летчицы занялись перегоном поступавших по ленд-лизу истребителей «Кобра» и «Харрикейн» с Аляски на Дальний Восток СССР, возникла потребность в авиационном бензине. И кто-то вспомнил, что великие русские химики Менделеев и Зелинский предлагали гнать бензин из особых марок угля. Одно дело лабораторные опыты, а другое – действующее производство...
Только заключенные сталинского ГУЛАГа, руководимые специалистами, набранными в бараках того же ведомства, и только в годы Великой Отечественной войны могли, не имея никакого типового оборудования, гнать бензин из угля.
Тундра чувствительна к любому человеческому теплу. Почуяв его, разверзается, погребая в вечной мерзлоте и дороги, и сооружения.
Все, что оставалось от Таймылырского углеперегоночного завода – моток колючей проволоки да полуистлевший столб, за который она зацепилась. Ушли в вечную мерзлоту и останки тех, кто дал этот бензин Победы.
Н.А. Вознесенский в своем ученом труде постеснялся обо всем этом упоминать, а И.В. Сталин, рассерчав на него, предпочел не выносить сор из избы.

Владимир Мякинников.